Без темы.

[vsv]

Мы теперь не стонем и не посыпаем главу пеплом при упоминании о геенне

огненной. Ведь даже проповедники начинают внушать нам, что бог - это радий,

эфир или какая-то смесь с научным названием и что самое худшее, чему мы,

грешные, можем подвергнуться на том свете, - это некая химическая реакция.

Такая гипотеза приятна, но в нас еще осталось кое-что и от старого

религиозного страха.

Существуют только две темы, на которые можно говорить, дав волю своей

фантазии и не боясь опровержений. Вы можете рассказывать о том, что видели

во сне, и передавать то, что слышали от попугая. Ни Морфея, ни попугая суд

не допустил бы к даче свидетельских показаний, а слушатели не рискнут

придраться к вашему рассказу. Итак, сюжетом моего рассказа будет сновидение,

за что приношу свои искренние извинения попугаям, словарь которых уж очень

ограничен.

Я видел сон, столь далекий от скептических настроений наших дней, что в

нем фигурировала старинная, почтенная, безвременно погибшая теория страшного

суда.

Гавриил протрубил в трубу, и те из нас, кто не сразу откликнулся на его

призыв, были притянуты к допросу. В стороне я заметил группу

профессиональных поручителей в черных одеяниях с воротничками,

застегивающимися сзади; но, по- видимому, что-то с их имущественным цензом

оказалось неладно, и непохоже было, чтобы нас выдали им на поруки.

Крылатый ангел-полисмен подлетел ко мне и взял меня за левое крыло.

Совсем близко стояло несколько очень состоятельного вида духов, вызванных в

суд.

- Вы из этой шайки? - спросил меня полисмен.

- А кто они? - ответил я вопросом.

- Ну, как же, - сказал он, - это люди, которые...

Но все это не относится к делу и только занимает место, предназначенное

для рассказа.

Дэлси служила в универсальном магазине. Она продавала ленты, а может

быть, фаршированный перец, или автомобили, или еще какие-нибудь безделушки,

которыми торгуют в универсальных магазинах. Из своего заработка она получала

на руки шесть долларов в неделю. Остальное записывалось ей в кредит и

кому-то в дебет в главной книге, которую ведет господь бог... то есть,

виноват, ваше преподобие. Первичная Энергия, так, кажется? Ну, значит, в

главной книге Первичной Энергии.

Весь первый год, что Дэлси работала в магазине, ей платили пять

долларов в неделю. Поучительно было бы узнать, как она жила на эту сумму.

Вам это не интересно? Очень хорошо, вас, вероятно, интересуют более крупные

суммы. Шесть долларов боле крупная сумма. Я расскажу вам, как она жила на

шесть долларов в неделю.

Однажды, в шесть часов вечера, прикалывая шляпку так, что булавка

прошла в одной восьмой дюйма от мозжечка, Дэлси сказала своей сослуживице

Сэди - той, что всегда поворачивается к покупателю левым профилем:

- Знаешь, Сэди, я сегодня сговорилась пойти обедать с Пигги.

- Не может быть! - воскликнула Сэди с восхищением. - Вот

счастливица-то! Пигги страшно шикарный, он всегда водит девушек в самые

шикарные места. - Один раз он водил Бланш к Гофману, а там всегда такая

шикарная музыка и пропасть шикарной публики. Ты шикарно проведешь время,

Дэлси.

Дэлси спешила домой. Глаза ее блестели. На щеках горел румянец,

возвещавший близкий расцвет жизни, настоящей жизни. Была пятница, из

недельной получки у Дэлси оставалось пятьдесят центов.

Улицы, как всегда в этот час, были залиты потоками людей. Электрические

огни на Бродвее сияли, привлекая из темноты ночных бабочек; они прилетали

сюда за десятки, за сотни миль, чтобы научиться обжигать себе крылья. Хорошо

одетые мужчины - лица их напоминали те, что старые матросы так искусно

вырезывают из вишневых косточек, - оборачивались и глядели на Дэлси, которая

спешила вперед, не удостаивая их вниманием. Манхэттен, ночной кактус,

начинал раскрывать свои мертвенно белые, с тяжелым запахом лепестки.

Дэлси вошла в дешевый магазин и купила на свои пятьдесят центов

воротничок из машинных кружев. Эти деньги были, собственно говоря,

предназначены на другое пятнадцать центов на ужин, десять - на завтрак и

десять - на обед. Еще десять центов Дэлси хотела добавить к своим скромным

сбережениям, а пять - промотать на лакричные леденцы, от которых, когда

засунешь их за щеку, кажется, что у тебя флюс и которые тянутся, тогда их

сосешь, так же долго, как флюс. Леденцы были, конечно, роскошью, почти

оргией, но стоит ли жить, если жизнь лишена удовольствий!

Дэлси жила в меблированных комнатах. Между меблированными комнатами и

пансионом есть разница: в меблированных комнатах ваши соседи не знают, когда

вы голодаете.

Дэлси поднялась в свою комнату - третий этаж, окна во двор, в мрачном

каменном доме. Она зажгла газ. Ученые говорят нам, что самое твердое из всех

тел - алмаз. Они ошибаются. Квартирные хозяйки знают такой состав, перед

которым алмаз покажется глиной. Они смазывают им крышки газовых горелок, и

вы можете залезть на стул и раскапывать этот состав, пока не обломаете себе

ногти, и все напрасно. Даже шпилькой его не всегда удается проковырять, так

что условимся называть его стойким.

Итак, Дэлси зажгла газ. При его свете силою в четверть свечи мы

осмотрим комнату.

Кровать, стол, комод, умывальник, стул - в этом была повинна хозяйка.

Остальное принадлежало Дэлси. На комоде помещались ее сокровища, фарфоровая

с золотом вазочка, подаренная ей Сэди, календарь-реклама консервного завода,

сонник, рисовая пудра в стеклянном блюдечке и пучок искусственных вишен,

перевязанный розовой ленточкой.

Прислоненные к кривому зеркалу стояли портреты генерала Киченера,

Уильяма Мэлдуна, герцогини Молборо и Бенвенуто Челлини. На стене висел

гипсовый барельеф какого-то ирландца в римском шлеме, а рядом с ним -

ярчайшая олеография, на которой мальчик лимонного цвета гонялся за огненно -

красной бабочкой. Дальше этого художественный вкус Дэлси не шел; впрочем, он

никогда и не был поколеблен. Никогда шушуканья о плагиатах не нарушали ее

покоя; ни один критик не щурился презрительно на ее малолетнего энтомолога.

Пигги должен был зайти за нею в семь. Пока она быстро приводит себя в

порядок, мы скромно отвернемся и немного посплетничаем.

За комнату Дэлси платит два доллара в неделю. В будни завтрак стоит ей

десять центов; она делает себе кофе и варит яйцо на газовой горелке, пока

одевается. По воскресеньям она пирует-ест телячьи котлеты и оладьи с

ананасами в ресторане Билли; это стоит двадцать пять центов, и десять она

дает на чай Нью-Йорк так располагает к расточительности. Днем Дэлси

завтракает на работе за шестьдесят центов в неделю и обедает за один доллар

и пять центов. Вечерняя газета - покажите мне жителя Нью-Йорка, который

обходился бы без газеты! - стоит шесть центов в неделю и две воскресных

газеты - одна ради брачных объявлений, другая для чтения - десять центов.

Итого - четыре доллара семьдесят шесть центов. А ведь нужно еще одеваться,

и...

Нет, я отказываюсь. Я слышал об удивительно дешевых распродажах

мануфактуры и о чудесах, совершаемых при помощи нитки и иголки; но я что-то

сомневаюсь.

Мое перо повисает в воздухе при мысли о том, что в жизнь Дэлси

следовало бы еще включить радости, какие полагаются женщине в силу всех

неписанных, священных, естественных, бездействующих законов высшей

справедливости. Два раза она была на Кони-Айленде и каталась на карусели.

Скучно, когда удовольствия отпускаются вам не чаще раза в год.

О Пигги (1) нужно сказать всего несколько слов. Когда девушки дали ему

это прозвище, на почтенное семейство свиней легло незаслуженное клеймо

позора. Можно и дальше использовать для его описания животный мир: у Пигги

была душа крысы, повадки летучей мыши и великодушие кошки. Он одевался

щеголем и был знатоком по части недоедания. Взглянув на продавщицу из

магазина, он мог сказать вам с точностью до одного часа, сколько времени

прошло с тех пор, как она ела что- нибудь более питательное, чем чай с

пастилой. Он вечно рыскал по большим магазинам и приглашал девушек обедать.

Мужчины, выводящие на прогулку собак, и те смотрят на него с презрением. Это

- определенный тип: хватит о нем; мое перо не годится для описания ему

подобных: я не плотник.

Без десяти семь Дэлси была готова. Она посмотрелась в кривое зеркало и

осталась довольна. Темно-синее платье, сидевшее на ней без единой морщинки,

шляпа с кокетливым черным пером, почти совсем свежие перчатки - все эти

свидетельства отречения (даже от обеда) были ей очень к лицу.

На минуту Дэлси забыла все, кроме того, что она красива и что жизнь

готова приподнять для нее краешек таинственной завесы и показать ей свои

чудеса. Никогда еще ни один мужчина не приглашал ее в ресторан. Сегодня ей

предстояло на краткий миг заглянуть в новый, сверкающий красками мир.

Девушки говорили, что Пигги - "мот". Значит, предстоит роскошный обед,

и музыка, и можно будет поглядеть на разодетых женщин и отведать таких блюд,

от которых у девушек скулы сводит, когда они пытаются описать их подругам.

Без сомнения, он и еще когда-нибудь пригласит ее.

В окне одного магазина она видела голубое платье из китайского шелка.

Если откладывать каждую неделю не по десять, а по двадцать центов постойте,

постойте нет, на это уйдет несколько лет. Но на Седьмой авеню есть магазин

подержанных вещей, и там...

Кто-то постучал в дверь Дэлси открыла. В дверях стояла квартирная

хозяйка с притворной улыбкой на губах и старалась уловить носом, не пахнет

ли стряпней на украденном газе.

- Вас там внизу спрашивает какой-то джентльмен, - сказала она. -

Фамилия Уиггинс.

Под таким названием Пигги был известен тем несчастным, которые

принимали его всерьез.

Дэлси повернулась к комоду, чтобы достать носовой платок, и вдруг

замерла на месте и крепко закусила нижнюю губу. Пока она смотрела в зеркало,

она видела сказочную страну и себя - принцессу, только что проснувшуюся от

долгого сна. Она забыла того, кто не спускал с нее печальных, красивых,

строгих глаз, единственного, кто мог одобрить или осудить ее поведение.

Прямой, высокий и стройный, с выражением грустного упрека на прекрасном

меланхолическом лице, генерал Киченер глядел на нее из золоченой рамки

своими удивительными глазами.

Как заводная кукла, Дэлси повернулась к хозяйке.

- Скажите ему, что я не пойду, - проговорила она тупо. - Скажите, что я

больна или еще что-нибудь. Скажите, что я не выхожу.

Проводив хозяйку и заперев дверь, Дэлси бросилась ничком на постель,

так что черное перо совсем смялось, и проплакала десять минут. Генерал

Киченер был ее единственный друг. В ее глазах он был идеалом рыцаря. На лице

его читалось какое-то тайное горе, а усы его были, как мечта, и она немного

боялась его строгого, но нежного взгляда. Она привыкла тешить себя невинной

фантазией, что когда-нибудь он придет в этот дом и спросит ее, и его шпага

будет постукивать о ботфорты. Однажды, когда какой-то мальчик стучал

цепочкой по фонарному столбу, она открыла окно и выглянула на улицу. Но нет!

Она знала, что генерал Киченер далеко, в Японии, ведет свою армию против

диких турок. Никогда он не выйдет к ней из своей золоченой рамки. А между

тем в этот вечер один взгляд его победил Пигги. Да, на этот вечер.

Поплакав, Дэлси встала, сняла свое нарядное платье и надела старенький

голубой халатик. Обедать ей не хотелось. Она пропела два куплета из "Самми".

Потом серьезно занялась красным пятнышком на своем носу. А потом придвинула

стул к расшатанному столу и стала гадать на картах.

- Вот гадость, вот наглость! - сказала она вслух. - Я никогда ни

словом, ни взглядом не давала ему повода так думать.

В девять часов Дэлси достала из сундучка жестянку с сухарями и горшочек

с малиновым вареньем и устроила пир. Она предложила сухарик с вареньем

генералу Киченеру, но он только посмотрел на нее так, как посмотрел бы

сфинкс на бабочку, если только в пустыне есть бабочки...

- Ну и не ешьте, если не хотите, - сказала Дэлси, - и не важничайте

так, и не укоряйте глазами. Навряд ли вы были бы такой гордый, если бы вам

пришлось жить на шесть долларов в неделю.

Дэлси нагрубила генералу Киченеру, это не предвещало ничего хорошего. А

потом она сердито повернула Бенвенуто Челлини лицом к стене. Впрочем, это

было простительно, потому что она всегда принимала его за Генриха VIII,

поведения которого не одобряла.

В половине десятого Дэлси бросила последний взгляд на портреты,

погасила свет и юркнула в постель. Это очень страшно - ложиться спать,

обменявшись на прощание взглядом с генералом Киченером, Уильямом Мэлдуном,

герцогиней Молборо и Бенвенуто Челлини.

Рассказ собственно так и остался без конца. Дописан он будет

когда-нибудь позже, когда Пигги опять пригласит Дэлси в ресторан, и она

будет чувствовать себя особенно одинокой, и генералу Киченеру случится

отвернуться: и тогда...

Как я уже сказал, мне снилось, что я стою недалеко от кучки ангелов

зажиточного вида, и полисмен взял меня за крыло и спросил, не из их ли я

компании.

- А кто они? - спросил я.

- Ну, как же, - сказал он, - это люди, которые нанимали на работу

девушек и платили им пять или шесть долларов в неделю. Вы из их шайки?

- Нет, ваше бессмертство, - ответил я. - Я всего-навсего поджег приют

для сирот и убил слепого, чтобы воспользоваться его медяками.

 

(с) без копирайта.