Правила жизни

[Малыш]

Вера Миллионщикова - главный врач Первого московского хосписа, умерла 21 декабря 2010 года в возрасте 69 лет.

 

Что такое хоспис: работа нянечки.

 

В моей биографии есть красивая вещь: я начинала с акушерства, а закончила хосписом. И мне это нравится. Я сама, когда этот факт осознала, подумала: «Ни хрена себе!»

 

Беременная женщина — это Венера Милосская. И этот остренький животик, и пятна на лице, и глаза телячьи — мне так они нравятся. У наших больных тоже красивые лица — одухотворенные.

 

Жизнь — это путь к смерти.

 

Смерть — это всегда страшно. Я до смерти боюсь смерти. Смерть — это таинство, которое осознают все — с самого рождения. Даже ребенок, заходя туда, где лежит покойник, сначала может закричать: «Мама! Мама!», но как увидит мертвого — замолкает. И дело не в том, что он вдруг увидел лица взрослых. Дело в том, что он понимает: таинство должно происходить в тишине.

 

Не надо активно вмешиваться в процесс умирания — ты уже ничего не исправишь. Но надо быть рядом, взять за руку, соприкоснуться, посочувствовать. Думать о том, что тебе нужно приготовить щи, ты точно не будешь. Вокруг разлита важность момента — кто-то уходит, а ты сопровождаешь его. Говорить необязательно, можно просто тихо сопеть. Главное, чтобы человек чувствовал, что он не один. Потому что одному, говорят, очень страшно. Но наверняка я не могу сказать — не умирала.

 

Жить надо сегодня. Не у всех есть завтра.

 

Как человек жил, так он и умирает. Когда я только начинала, нас вызвали на Комсомольский проспект, в роскошный генеральский дом. Сказали, что в одной из квартир умирает женщина. «Вот только дочь у нее алкоголичка». Приходим. Роскошная квартира, большая прихожая, ванная. А прямо напротив двери — комната, и в ней сидит женщина тридцати двух лет. Дверь соседней комнаты закрыта и приперта сумкой. А в сумке — килограммов десять картошки. Мы слышим: «Пришли? Там она!» Отодвигаем картошку, открываем дверь, а там, поперек кровати,лежит абсолютно голая окоченевшая старуха со спущенными на пол ногами — на клеенке, без простыни. Окоченение — минимум сутки. Первое желание было — задушить эту девку, дочь ее. Мы хлопнули дверью, шли и пинали по дороге все урны, хотели даже разбить окно. А потом я сказала: «Ребята, а что мы знаем о ее жизни? Почему она пьет? Может, мать у нее чудовищем была?» Ведь как ты живешь, так ты и умираешь.

 

Трудно, когда умирают дети. Но привыкаешь и к этому, потому что профессия постоянно напоминает тебе: умирают все.

 

Живи каждый день, как последний: со всей красотой, полнотой и горем. Даже если хочется поспать, а у тебя много дел, не откладывай на завтра ничего — пусть даже это покупка сумочки или звонок соседке. Надо делать то, от чего покой выльется на твою душу.

 

Отслеживаю судьбы детей НКВДшников, с которыми училась. Боже, какие страшные судьбы! Кто-то спился, кто-то умер, а кто-то — родил лилипута. Грех родителей просто так не отмолить, без платы — нельзя, и если старшим платить не пришлось, по счетам заплатят потомки.

 

Я очень рационально трачу свои силы и время. Моя дочь Машка, когда была маленькая, говорила моей подруге: «Марина, не расстраивайся, что мама тебе не звонит. Вот когда будешь умирать, она обязательно к тебе придет».

 

У меня пожилые друзья, и мы часто говорим о болезнях: как пописал, как покакал. С этого начинается разговор. С возрастом говорить о смерти и болезнях становится нормой. Но с молодыми я не говорю на эту тему и ненавижу, когда во время застолья говорят о хосписе. У людей и так много негатива, хватит с них.

 

Классический джаз — это очень много для меня. Я даже сказала своим: «Когда умру, пусть на похоронах звучат Дюк Эллингтон и Элла Фицджеральд». А никаких других музык и речей мне не надо.

 

У меня нет завещания — зачем? Если я умру первая, мой муж все получит. Если он умрет первым, я все получу — и вот тогда уже напишу завещание. Кто первый умрет, того и тапки.

 

Пять лет назад я заболела саркоидозом и только тогда поняла, что болезнь близкого делает с его родственниками.

 

Рак — интересная болезнь. Без изъянов. Во время этой болезни вы можете сделать многое. Раньше я думала: хорошо бы уйти быстро, без боли. Но посудите сами: допустим, я поссорилась с дочкой, вышла на улицу и — авария. Как будто я должна быть счастлива. Но что будет с моей дочкой? Как она будет жить? Когда есть такая болезнь, как онкология — многолетняя, многомесячная, и все родственники больного об этом знают, — жизнь человека сразу меняется. Появляются возможности: повиниться, попрощаться, доцеловать. В такой болезни есть свое достоинство — время. А в мгновенной смерти времени нет, а значит, и нет возможности что-то исправить.

 

Я считаю, что нашему поколению повезло: мы, наконец, можем покаяться за грехи своих родителей. Я — родственница генерала Краснова по маминой линии. Мама и ее родные жили очень трудно. Деда забрали в 1922-м, но не расстреляли. Он умер в Луганской тюрьме, потому что от него отказалась его старшая дочь — Лиза. Когда дед узнал об этом, он объявил голодовку и умер. Мама рассказала мне об этом только в 1976-м году. Всю жизнь она прожила с ужасом в душе. Да, от отца отреклась не она, но разве это не наш семейный грех? А тетя Лиза, кстати, была чудесная женщина, и в то время она просто не могла поступить иначе.

 

День победы застал нас в Вильнюсе, где мы жили с 1944 года. Но я его совершенно не помню. Зато помню, как мама кормила пленных немцев. Папа мой, Василий Семенович, был начальником на железной дороге и имел право брать пленных немцев в качестве рабочей силы. Я помню, как в 1947 году они ремонтировали у нас на станции потолок. Мама варила им домашнюю лапшу, а они целовали ей руки. Для меня это был явный знак того, что мама — хорошая. А еще немцы сажали на нашей станции деревья — преимущественно ясени. Какие-то из них выросли с кривыми стволами, и до 1966 года, пока я не переехала в Москву, я ходила мимо этих деревьев и думала: «Вот немцы! Не могли ровно деревья посадить!»

 

Боже, какая я была дура в школе — активная, противная и омерзительная. Со стыдом вспоминаю, как хотела выгнать из комсомола двух девок — самых красивых. Рая Должникова и Людка Гражданская были рано созревшие девочки, подкрашивались, ходили на танцы, носили челки. А мне челку носить не разрешали. Помню, я устроила собрание, требуя исключить Раю и Люду из комсомола. Меня тогда никто не понял. Со мной случилась истерика, и я потеряла сознание. Но я не завидовала им. Просто я была — эталон, а они, как мне казалось, нет. Райка Должникова вообще форму с вырезом носила: чуть-чуть наклонится вперед — и сиськи видны.

 

По каким заповедям жить — коммунистическим, евангелическим или каким хотите еще — не важно. Главное — жить любя.

 

Однажды врач из женской колонии приехал к нам за вещами и лекарствами. А потом звонит мне с благодарностью: «Вера Васильевна, приезжайте к нам! У нас тут так хорошо!» — «Нет, — отвечаю, — лучше вы к нам, у нас тоже неплохо». Потрясающий, если вдуматься, разговор — главного врача хосписа и главного врача женской колонии.

 

Я не люблю обходы. Мне не нравится, когда больные благодарят нас за нашу работу — за то, что у них чистая постель, есть еда и лекарства. До какого унижения должен дойти человек, чтобы благодарить за то, что его помыли и перестелили кровать!

 

Никогда не ищите благодарности от того, кому что-то дали. Благодарность придет с другой стороны. Мое глубокое убеждение состоит в том, что добро должно идти куда-то, а приходить — отовсюду.

 

Я не святая. Просто делаю то, что мне нравится. А так, я очень плохой человек: злая и достаточно циничная. И я не кокетничаю. А святые тоже делали то, что им нравилось. Иначе невозможно.

 

У меня было три собаки, и все — дворняги. Мы — плохие хозяева: наши собаки были очень умными, но, старея, попадали под машины. Все три собаки так и погибли. Они были очень свободолюбивыми: с поводком ходить не хотели, а мы никогда не настаивали.

 

Я люблю собирать грибы и знаю, где гриб растет. У меня на них нюх, как у свиньи. Когда я иду за грибами, то точно знаю, что соберу 15-16 белых и пару подосиновиков. Другие грибы меня не интересуют. Я мужу своему говорю: «Видишь березку? Иди, и без шести белых не приходи». Он приходит с пятью, и тогда я возвращаюсь туда и нахожу еще один.

 

Я все время руковожу. Я очень люблю властвовать и очень авторитарна. Девчонки говорят: «Маме помогать — хуже нет». Я сижу в комнате и командую: «Так, это — в шкаф, это — в мойку». Иногда мне, конечно, хочется прикусить язык, но дочки говорят, что

 

Если я замолчу, то буду драться.

 

С чужими всегда проще быть доброй.

 

Меня на всех не хватает.

[SystemNIK]

душевно

[Малыш]

Мне оказалось близко.

[Karmadon]

Отслеживаю судьбы детей НКВДшников, с которыми училась. Боже, какие страшные судьбы! Кто-то спился, кто-то умер, а кто-то — родил лилипута. Грех родителей просто так не отмолить, без платы — нельзя, и если старшим платить не пришлось, по счетам заплатят потомки.

 

бред...

[Хвосточка]

бред...

 

вот я, конечно, извиняюсь, но бред - это симптом некоторых психических заболеваний. Если вы не согласны с ОДНИМ тезисом из целого текста, зачем так безаппеляционно причислять человека к психически больным?

В русском языке есть множество слов, которыми можно выразить несогласие. Без раскрытия этой точки зрения (вот просто слово "бред" и всё...) получается похожим на оффтопик.

 

Задело просто почему-то. Скоро будем вообще буквами общаться. Придумаем себе несколько аббревиатур, означающих основные мысли, и будем так разговаривать...

Что бред, почему бред? Только это бред, весь текст бред, или бред был где-то в оффлайне, а тут почему-то вылез?

[alnik]

бред...

 

Человек говорит-пишет от своего имени,рассказывая СВОИ жизненные наблюдения, сообщая СВОЙ жизненный опыт. Если у форумчанина Кармадона есть СВОИ жизненные наблюдения за детьми НКВД-шников, то мы с удовольствием послушаем ЕГО воспоминания и , может быть, не будем оценивать ЕГО наблюдения словами "чушь", "дурь","полная хрень".

Из личных наблюдений - на пороге смерти многие становятся праведниками. С возрастом, даже самые паскудные особи начинают замаливать грехи и производят переоценку своих жизненных ценностей.

Изменено 16 ноября, 2011 пользователем alnik

[Karmadon]

Почему про НКВДшников бред? - поясню...

НКВД это не только те ужасные персонажи из кино, которые избивали людей принуждая к самооговору. Но и сотни тысяч простых солдат, которые например зачищали прифронтовую полосу после наступления регулярных частей РККА, от разрозненных остатков вермахта, полицаев, и прочих "бендеровцев". На них то какой "грех"? Чем они "нагрешили" сильнее остальных ветеранов?

 

В общем я охарактеризовал высказывание как "бред" в силу черезмерного обобщения, как например: "менты - козлы", "чиновники - воры", "врачи - вымогатели", "судьи - продажные" и т.п.

И да, у меня есть знакомые внуки бывших НКВДшников. У них всё хорошо.

[alnik]

В общем я охарактеризовал высказывание как "бред" в силу черезмерного обобщения, как например: "менты - козлы", "чиновники - воры", "врачи - вымогатели", "судьи - продажные" и т.п.

И да, у меня есть знакомые внуки бывших НКВДшников. У них всё хорошо.

 

Вот "чрезмерное обобщение" и "знакомые внуки" - это вежливо, интеллигентно и, в какой-то степени, доказательно.

Слово "бред" в адрес исповеди умершего человека с достаточно правильным мировоззрением и отношением к смерти и жизни, мне кажется, не украшает молодого, воспитанного человека, стремящегося поддерживать порядок на форуме.

Мы не знаем критерии по которым автор относила тех или иных пациентов к категории НКВДшники. Может быть она отслеживала судьбу только тех моральных уродов, руки которых по локоть в крови, может быть нет. Может быть её память избирательно запоминала только тех, у кого возникли проблемы в конце жизни или в ближайшей родне и отсеивала тех, с внуками которых знаком Кармадон. Как бы то ни было, она попыталась передать нам свои наблюдения и свой опыт. Кстати, не самые худшие наблюдения и не самый ненужный опыт.

Изменено 16 ноября, 2011 пользователем alnik

[Grax]

Очевидно профессиональное искажение психики.

[Duffer]

 

Райка Должникова вообще форму с вырезом носила: чуть-чуть наклонится вперед — и сиськи видны.

 

 

 

вот тут желательно дополнить тему слайдами.

[alnik]

Очевидно профессиональное искажение психики.

 

Мне кажется, что подобные фразы придуманы для успокоения инфантильных непрофессионалов.

[Grax]

Мне кажется, что подобные фразы придуманы для успокоения инфантильных непрофессионалов.

 

Наверняка. Иначе бы пришлось совсем молчать.